Счастливый номер семь - Страница 63

Крошечный цветок, нарисованный на моем бедре, послужит напоминанием обо всем, что я узнала в первый год обучения в колледже. И пусть были моменты, когда я задавалась вопросом, как выжить, когда мое сердце чертовски сильно болело, или, когда я часами размышляла о том, были бы мы с Беком все еще друзьями, если бы не занимались сексом, — я не жалела об этом.

Я попробовала. Я любила. Я жила.

Была сильной.

И была собой.

ГЛАВА 32

Бек

Я играл в региональном финале так, как мечтал с начала сезона, но не получал ни капли удовольствия. Мы выиграли вчерашнюю игру в овертайме благодаря забитому мной голу ― момент, который должен был стать одним из лучших в моей жизни, ― и это казалось неважным.

Поскольку между мной и Лайлой все разрушилось, я чувствовал себя опустошенным все это время.

Инстинкт и годы тренировок довели меня до этого момента, но на этом уровне автопилот больше не работал. В последний период я совершил много ошибок, и UMass (Примеч. Команда Массачусетского университета) догнал нас меньше, чем за минуту до конца игры.

Судья просвистел в нашу сторону. Хорошо. Мне нужна минута. Хотя, наверное, меня просто отругают.

Оказавшись на скамейке, я попытался отбросить давившие на меня мысли. Давай, включайся в игру. Не думай о ней.

Несмотря на это напутствие, я обвел взглядом трибуны. Я глупо сканировал их перед игрой, надеясь, что здесь чудесным образом появится Лайла. Надеялся, что она каким-то образом знала, что ее присутствие мне необходимо, и приехала на игру.

Конечно, ее там не было. Зачем ей это?

Я подумал о том вечере, когда мы играли в хоккей на весенних каникулах. Она знала, что была идеальным отвлекающим маневром, чтобы заставить меня забыть обо всем остальном. Она шутила, что у нее есть будущее в НХЛ, и я сказал ей, что она будет подбадривать меня на трибунах.

Боль в груди усилилась. Вместо того, чтобы отвлечься, я еще глубже погрузился в мысли о ней. Думал о том, как Лайла держала меня за руку и убеждала не отказываться от своей мечты. С тех пор, как я узнал, что папа не был тем, кем я его считал, я спрашивал себя, почему хотел отказаться от своих желаний, давая отцу возможность получить то, что хотел он. Я работал над тем, чтобы отогнать горечь и примириться с этим, но чем больше я об этом думал, тем больше считал верным утверждение Лайлы, что папа выбрал бы мое счастье вместо компании, в которую он вложил свое сердце и душу. Я также подумал, что, возможно, она была права насчет того, чтобы оставить себе выбор.

Черт, о чем я говорил? Она была права. Во всем. Я использовал ужасные отношения моих родителей как оправдание и слился, когда должен был сражаться за нас. Я был уверен, что не смогу любить ее так, как она того заслуживает. Но несколько недель, прошедшие с дня расставания, не изменили моего отношения к ней. Во всяком случае, это только заставило меня понять, насколько я люблю ее и насколько сильна может быть любовь. Я точно не знал, что случилось с отношениями моих родителей или когда они разрушились, но это не имело значения. Их ошибки, страх ― лишь дурацкие причины, чтобы не рисковать с Лайлой.

Лайлой, которая не позволяла мне расклеиться, когда я был на грани. Она знала хорошее и плохое обо мне и все равно любила меня.

Она заставила меня поверить, что любовь стоит того, чтобы бороться, и я просто... она нужна мне. Кажется, раньше я ни в чем так сильно не нуждался, в том числе и в хоккее.

Это откровение почти поставило меня на колени, особенно после того, как я так все испортил, и я не был уверен, что у меня есть шанс искупить свою вину.

— Давенпорт? — рявкнул тренер, и мои товарищи по команде расступились, оставив меня стоять в центре.

Черт. Понятия не имею, что он говорил.

— Да, тренер?

— Это последний шанс, и мне нужна твоя голова в игре. Ты хочешь победить?

Я глубоко вдохнул. Время, чтобы взять себя в руки, Давенпорт. Больше никаких отговорок. Во всем.

— Да! Я выложусь по полной, тренер.

Он похлопал меня по голове и сказал моим товарищам по команде, чтобы они достали мне шайбу и поставили блок. Пришло время сделать все возможное. Сначала я приведу свою команду к победе, а затем ― исправлю все остальное, чего бы мне это ни стоило.

Мой мир сосредоточился на лезвиях моих коньков на льду, на хоккейной клюшке в моих руках и шайбе. Звуки дыхания отдавались в моем шлеме. Адреналин пронесся по венам, и все мышцы напряглись, готовые действовать.

Свисток взорвался, шайба ударилась о лед.

Защитники вступили в игру, и один из парней UMass перехватил шайбу. Я мчался к рою тел, сосредоточившись на том, чтобы не дать им забить гол. Джефф забрал шайбу и передал ее мне. Прижимая ее концом своей клюшки, я развернулся и направился к нашей цели.

До Frozen Four нам оставалось одно очко.

Одно очко, и тогда я смогу снова собрать сломанные кусочки моей жизни.

На табло оставались секунды, так что я оттолкнулся сильнее. Краем глаза я заметил красно-синюю майку с номером 25. Я выставил локоть, и он ударил меня, наши клюшки столкнулись вместе. Но у меня все еще была шайба.

Используя каждый грамм своей оставшейся силы, я толкнулся вперед, набирая скорость. Меня и сетку разделял только вратарь. Я подался вправо, затем прицелился в левый угол и замахнулся...

Вратарь бросился к нему, широко расставив ноги и руки.

Шайба проскользнула через линию за секунду до того, как прозвучала сирена, оповещающая о завершении игры. Сирены звучали одновременно с возгласами из толпы. Команда бросилась на меня, свалив на лед, и я с трудом мог поверить в это. Мы сделали это. Мы были в Frozen Four, и у нас был шанс стать национальными чемпионами.